17 сентября 1939 года. День в истории

Георгий Митрофанович родился уже в эмиграции. Хотя, как в эмиграции? Он родился в Волковыске - на территории Российской Империи. Просто империи уже к тому времени не было. Волковыск принадлежал Польской Республике.

А в ста пятидесяти верстах от него проходила граница с СССР. И там Георгия Митрофановича и его родителей, русских казаков, ждали только унижения, репрессии, лагеря и смерть. Но они жили не в СССР, они жили в Польше. Русские казаки, которых приняла, которым дала работу, безопасность, право частной собственности и свободы вероисповедания молодая независимая Польша.

К 1939 году они уже переехали из Волковыска в Гродно. Рассказ Георгия Митрофановича, которому в сентябре 1939 года едва исполнилось 15 лет, я слушал с замиранием. Как скрывались они от энкаведистов, явившихся в город и точно знавших, кого и где хватать и арестовывать, как пробирались к границе, как переплывали Неман в конце сентября. Когда я слушал этот рассказ, ему было уже 80 лет. Но казалось, что всё случившееся было вчера, настолько ярким, подробным, детальным был тот рассказ.

Не удивительно, что события тех дней так врезались в его память, такой отпечаток оставили в ней. Ведь жизнь Георгия Митрофановича и ещё тысяч и тысяч русских белоэмигрантов, польских интеллектуалов или еврейских дельцов - тысяч тех, кого большевизм обрекал на физическое уничтожение за социальное происхождение и за наглость иметь мнение: собственное и отличное от марксистского, - висела в те дни на волоске.

Было это 17 сентября 1939 года, когда советские войска вступили и в Польшу, и во Вторую мировую войну.

«Белый план», в соответствии с которым вермахт напал на Польшу 1 сентября 1939 года, предусматривал полный разгром польской армии за 14 дней. Но шёл уже семнадцатый день войны, а сопротивление защитников Варшавы сломлено не было, немцам оказалось не под силу взять Модлинскую и Брестскую крепости, Львов.

Ещё в марте 1939 года польское командование, понимая, что Войско Польское уступает в силе вермахту, разработало план «Запад». В июле план был согласован с англичанами и французами - союзниками Польши. На Польшу возлагалась задача максимально долго сдерживать наступление вермахта в оборонительных боях (бои на приграничных рубежах польская армия в реальности успешно вела вплоть до 10 сентября), а затем начать организованное отступление на юго-восток страны, к румынской границе. Через Румынию союзники к этому времени должны были начать снабжение польской армии и, в свою очередь, завершить мобилизацию и начать собственное наступление на Западном фронте.

Как известно, 3 сентября Великобритания и Франция объявили Германии войну, однако активным боевым действиям они предпочли «странную войну», развязав Гитлеру руки в войне против Польши. Называя вещи своими именами, англичане и французы вероломно предали своего союзника.

6 сентября, когда ещё сражались защитники Вестерплатте, главнокомандующий Войска Польского маршал Эдвард Рыдз-Смиглы, опасаясь окружения Варшавы, переносит ставку в Брест. Столицу покидают президент Польши Игнатий Мосцицкий и правительство.

По состоянию на 16 сентября польская армия успешно обороняла столицу - связь Варшавы и Модлина с остальной контролируемой правительством территорией Польши не была потеряна. Однако ставка главнокомандующего, президент и правительство располагались в Коломые. Польская армия сохраняла боеспособность и управляемость и в соответствии с планом «Запад» стягивалась к Львову, Станиславу и Тересполю - на так называемый «румынский плацдарм», чтобы не допустить выхода вермахта к польско-румынской и польско-венгерской границам.

В 2 часа ночи 17 сентября посол Германского Рейха в СССР граф Вернер фон дер Шуленбург был приглашён в народный комиссариат иностранных дел. Посол был уполномочен проинформировать руководство рейха, что долгожданное наступление красной армии начнётся утром.

Только после германского посла в НКИД был приглашён посол Польши Вацлав Гжибовский. На часах было 3 часа утра.

СССР отказался объявить Польше войну. В оскорбительной по форме и содержанию ноте сталинское руководство объявляло о том, что «война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства», «Варшава, как столица, не существует более», «польское правительство не проявляет признаков жизни». Поэтому красная армия вступит на «ничейные» земли на востоке Польши.

Посол отказался принять ноту такого содержания.

Отказ посла принять ноту привёл к тому, что о нападении Советского Союза польское руководство узнало только в 6 часов утра, когда в ставку стали поступать радиограммы от пограничной стражи, вступившей в боестолкновения с красной армией, части которой начали пересекать польскую границу.

Маршал Рыдз-Смиглы отдаёт войскам приказ защищать границу. Но исполнить его некому - все польские дивизии развёрнуты против вермахта…

Около 12 часов дня состоялось совещание президента Польши Мосцицкого, главнокомандующего маршала Рыдз-Смиглы, председателя совета министров дивизионного генерала Фелициана Славой Складковского и министра иностранных дел Юзефа Бека. Бек проинформировал собравшихся, что румынский король Кароль II изъявил готовность принять польское правительство и польские войска в Румынии. Только в этот момент, осознавая риск захвата руководства страны ударившей в спину красной армией, принимается решение об эвакуации правительства из Польши.

Фактически польское правительство покинет страну только между полуночью и часом ночи 18 сентября - через 19 часов после начала советского вторжения и только вследствие этого вторжения.

Часть польских войск всё же окажет сопротивление наступающей красной армии. Сутки сдерживалось наступление на Вильну, трое суток бригадный генерал Вацлав Пшезьдзецкий защищал Гродно. После войска организованно отступили в Литву, обеспечив время для беженцев, спасавшихся от надвигающегося коммунизма, добраться до литовской границы. Среди тех беженцев был и Георгий Митрофанович с его семьёй.

До 28 сентября войска под командованием дивизионного генерала Тадеуша Кутшебы продолжали оборонять Варшаву. Только полностью исчерпав запасы провианта, воды и снарядов, 29 сентября капитулировал гарнизон крепости Модлин под командованием бригадного генерала Виктора Томме. Осознавая бессмысленность дальнейшего сопротивления, 2 октября капитулировали защитники полуострова Хель во главе с контр-адмиралом Влодзимижем Стейером.

Польша воевала в одиночку на два фронта 32 дня. А сколько бы времени потребовалось вермахту чтобы сломить сопротивление польской армии, если бы красная армия не ударила ей в спину? Ответ на этот вопрос мы никогда не узнаем - история, как известно, не знает сослагательного наклонения.

Много это или мало - 32 дня обороны Польши при войне на два фронта? Через 32 дня после начала советско-германской войны в 1941 году части вермахта уже взяли Смоленск и вышли к Ельне и Ярцево по направлению на Москву. По направлению на Петербург (Ленинград) вермахт полностью занял Литву и Латвию и дошёл до Пернова (Пярну). На южном направлении германские войска вышли к Киеву. Сопоставьте площадь оставленных красноармейцами за 32 дня территорий с территорией Польши и сделайте выводы (а ведь красная армия воевала на один фронт).

Как сегодня оценивать те события?

Военное значение решения занять восточные кресы Польши неоспоримо. Западная граница СССР в сентябре 1939 года была отодвинута от Минска к Белостоку. Можно не сомневаться, что этот шаг в декабре 1941 года среди прочего спас Москву. Казалось бы одно это должно оправдывать то решение, которое в схожих обстоятельствах должно было бы принять всякое правительство России вне зависимости от идеологического состава своих членов.

Но есть нюанс. И нюанс этот состоит в том, что если бы Советский Союз не был выразителем агрессивной идеологии социальной ненависти к богатым, верующим, самостоятельным и свободно мыслящим, если бы он не навязывал миру пожар мировой революции с убийствами несогласных и неугодных и повсеместным отъёмом собственности, что коминтерн наглядно продемонстрировал и в России, и позже в Испании, где приход к власти республиканцев сопровождался беспримерными по кровожадности репрессиями, что и вызвало гражданскую войну 1936 - 1939 годов, на фоне которой и разворачивались описываемые события - если бы не это всё, разве бы Польша отказалась принять помощь с Востока? Разве бы Великобритания и Франция отказались от повторения Антанты образца 1914 года с участием России в 1939 году?

Через год прибалтийские страны согласились «пропустить советские войска». И чем это для них закончилось? Помня об этом, вряд ли стоит удивляться позиции польского правительства или пытаться её осудить.

И уж конечно никакой военной целесообразностью не были продиктованы репрессии по идейным соображениям, которые коммунисты обрушили на жителей занятых польских территорий. Расстреливали и депортировали аристократию, священнослужителей, творческую и интеллектуальную элиту, предпринимателей, даже рядовых полицейских. Сверх того зажиточных польских крестьян - по национальному признаку. То есть всех тех, кто смел иметь собственное мнение, или посмел быть богатым - неслыханный грех в стране, провозгласившей высшей справедливостью, чтобы все были в равной степени бедными.

По разным оценкам, на протяжении 1940 - 1941 годов принудительной депортации было подвергнуто от 400 тысяч до 1 миллиона польских граждан, проживавших на занятых СССР территориях Польши. Не менее 40 тысяч из них погибло в процессе депортации - когда семьи зимой перевозили в отдалённые районы Сибири, Казахстана, Урала (в частности - в Коми-Пермяцкий округ).

Более 20 тысяч польских офицеров, взятых в плен красной армией, было убито НКВД в Катыни и других лагерях. Ответственность за это военное преступление сталинского режима СССР признал только в 1990 году.

Те преступления были политически мотивированы, совершены идейными коммунистами по идеологическим соображениям. К сожалению, от коммунистического режима и его репрессий за годы правления коммунистов пострадали миллионы русских людей и представителей других народов России. Поэтому квалифицировать те преступления как проявления вражды русских к полякам, как это порой делает современная польская пропаганда, ни в коем случае нельзя. И русские, и поляки стали жертвами идейных фанатиков, захвативших власть в России в 1917 году. Стали жертвами безбожной коммунистической идеологии и её служителей.

Заслуживает внимания и вопрос восточных кресов - территорий, захваченных СССР у Польши в 1939 году. Они были переданы Белорусской и Украинской ССР и ныне входят в состав Белоруссии и Украины. Россия не получила ни вершка той земли. Поэтому обвинения в территориальном захвате в адрес сегодняшней Российской Федерации, звучащие порой от некоторых польских политиков, также вряд ли уместны. К тому же, Польша по итогам Потсдамской конференции 1945 года получила щедрую компенсацию за те земли - 2/3 Восточной Пруссии и обширные бывшие германские территории к востоку от Одры - так называемые «Возвращённые земли» (возвращённые, поскольку принадлежали Польше в X - XI веках, а позже отошедшие на 900 лет Германии). Кроме того, СССР вернул Польше после войны Белостокскую область из состава самих восточных кресов.

Страницы истории могут кровоточить десятилетиями. Преодолеть эту боль можно только объективно разбираясь в мотивах и условиях, обусловивших те или иные политические решения минувших дней, а в равной степени честно признаваясь прежде всего самим себе в ошибках и даже преступлениях, которые совершали в том числе и наши предки, руководители нашего государства. Только так можно восстановить доверие между народами, история взаимоотношений которых полна трагизма и взаимных претензий, как это имеет место в отношениях Польши и России.

P.S. 22 сентября 1939 года Георгий Митрофанович переплыл Неман и оказался в Литве. Он ещё лежал на литовском берегу реки, ожидая, куда его направят литовские пограничники, когда на польском берегу появились танки красной армии. Рука смерти была близка. Не дожидаясь, пока Литва повторит участь Польши, его семья решает перебраться в Аргентину, а затем в Канаду, где он выучится на инженера. Он вырастил детей, построил собственный дом и имел своё дело, посадил не одно дерево, всю жизнь свободно и открыто ходил в церковь, увидел мир и умер в 89 лет. Всё это он успел, потому что в один тяжёлый день, который запомнил на всю жизнь, смог переплыть Неман и потому не был репрессирован. Когда думаешь о том рассказе, вспоминаешь его глаза, как никогда понимаешь: идеология - это не абстрактные принципы, это преломление судеб миллионов живых людей, о чём каждому политику стоит помнить.