Мы долго и много рассуждали о национальной идее...

Мы долго и много рассуждали о национальной идее, было много слов о великости, об особенности российской цивилизации, о духовности, о скрепах, о чём угодно, но народ, который столько испытал и столько потерял в последние сто с лишним лет, нуждается в главной идее – как можно дольше жить и жить качественно не только в Москве и Петербурге, но и по всей территории страны. Жить достойно, в условиях, приближающихся к развитым странам.

Если бы это целеполагание стояло во главе экономической и социальной политики девяностых, то многое сегодня было бы другим. Мы бы не имели десятилетиями грабительский процент. У нас не было бы нескольких волн пенсионных реформ с постоянно ухудшающимися условиями для населения. Мы бы не сгоняли людей в совсем недешевые человейники. У нас была бы кратно более высокая доля мелкого бизнеса. Мы бы давно модернизировали социальную инфраструктуру и дороги по всей стране, как это произошло в Восточной Европе.

Любая реформа должна нести благо, как это было в Китае, где не было непопулярных реформ. Каждая реформа должна вести прямо, не косвенно, к улучшению качества жизни населения. Наша же элита вела себя в рамках модели, которая в американской школе называется «удачливый психопат». Таковым может быть вполне успешный президент компании, замечательный юрист или хирург, может быть руководитель государства, но их отличает примерно одно и то же – это люди вертикали. Вспомните, те, кто перестраивал российскую экономику в девяностые, сразу же заговорили об эффективных менеджерах, то есть о крупной собственности. Реформы сразу же стали сосредотачиваться на интересах немногих. Не в интересах масс! Не надо ежиться от этого термина, это вполне нормальные люди. Но для вертикали человек – это преимущественно ресурс. Люди вертикали испытывают наслаждение от власти, они очень холодные, получающие эмоции именно от того, чтобы втиснуть в рамки, принудить массового человека, сопротивляющегося тому образу действий, который они считают единственно правильным.

Неэффективные решения, которые привели к кризисам в конце девяностых годов, неизбежно вызывали огосударствление. Крайности сходятся. Крайний рыночный фундаментализм обернулся таким же крайним стремлением снова собрать всё в один государственный кулак. Этот тренд мы видим и сегодня, когда всё большая доля экономики, собственности, имущества находится в руках государства. Но в основе действий новой российской элиты, в целеполагании её реформ, будь то рыночный фундаментализм или госкапиталистический дирижизм, нет блага человека. Формально – есть, а на деле, по сердцу – нет.

Кусок большого интервью .

Фото: «БИЗНЕС Online»