Открыть Америку и изменить мир

9 марта на 80-м году жизни в своем винном поместье в Дорсете скончался Стивен Спарриер (Stephen Spurrier), легендарный английский винный критик, виноторговец, винодел и консультант, автор нескольких книг и сам герой, как минимум, одной книги и одного художественного фильма. Он был из числа тех, кто изменил историю. Организовав в 1976 году сравнительную дегустацию французских и американских вин, в которой первые места заняли тогда никому не известные калифорнийские Stag’s Leap Cellars и Chateau Montelena, он опроверг теорию о незыблемости винной иерархии и открыл винам стран Нового Света путь на винный Олимп.

Выдающийся дегустатор и визионер, он успел оставить свой след и в российском виноделии. В октябре 2011 года он впервые приехал в Москву, чтобы дать несколько мастер-классов в рамках выставки Moscow Wine Expo. Интервью со Стивеном, которое взял тогда Игорь Сердюк, было опубликовано в газете «Ведомости». Сегодня мы воспроизводим его в память о Стивене.

- Начнем с вопроса, который все равно нельзя не задать: как начались ваши отношения с вином? Ведь вы не из винной семьи?

- Моя первая памятная встреча с вином состоялась, когда мне было 14 лет. В канун Рождества, когда вся наша семья собралась дома у дедушки. После ужина подавали портвейн, и дед попросил, чтобы мне тоже налили. Я попрбовал и спросил: «Что это, дедушка?» Он ответил: «Cockburn’s 1908». Так, едва начав носить первые длинные штаны, я попробовал лучшее вино в моей жизни.

- А как это стало увлечением?

- Как, наверное, многие дети моего возраста, я собирал марки, увлекался историей и много читал. Оказалось, что вино занимает довольно заметное место в британской истории. И вот я начал читать о вине...

- Будучи школьником?

- Да, тогда я ходил еще в среднюю школу.... В нашей семье любили вино, и мне нравилась атмосфера, которую оно создавало. Вскоре родители взяли меня с собой во Францию. А там – рестораны, неподражаемые парижские кафе, и все это было пронизано особенным винным настроением. Я взрослел и постепенно укреплялся в мысли, что хотел бы сделать вино моей профессией.

- А где вы учились?

- В Лондонской высшей школе экономики – London School of Economics... Кажется, я понимаю смысл вашего вопроса. Видите ли, в Англии профессия виноторговца считается очень почтенной. Она находится примерно на том же социальном уровне, как адвокат или доктор. Не так, как, например, во Франции, где люди, занимающиеся вином, ближе к рабочим или крестьянам.

- Родители одобрили ваше желание?

- Если честно, отец видел мое будущее в банковской сфере. Но я сказал: «Отец, я хочу заниматься винной торговлей. Давай я попробую себя в паре мест, и, если мне предложат работу, значит я не зря получил свой диплом». Он согласился, и я отправился зарабатывать себе на жизнь в винной торговле. В любом случае, я не стал бы банкиром. Если бы я тогда не устроился в винной компании, то занялся бы искусством.

- В какой компании вы начали работать?

- К сожалению, сейчас она уже не существует. Но это была одна из старейших виноторговых фирм Англии – Кристоферс, основанная в 1650 году и расположенная на Джермин стрит. Я поступил туда 22-летним стажером и научился, наверное, всему, чему можно научиться в вине. Я разливал вино в бутылки (тогда негоцианты закупали вино бочками и сами контролировали розлив), ездил по винным регионам (по два месяца в Бордо, Бургундии и Шампани, по паре недель в Эльзасе, Болине Роны и Долине Луары). Я ездил на урожай в Херес, в Порто, в Бордо... В 1968 году я женился, и мы с супругой поселились на юге Франции.

- Вы купили виноградник?

- О нет, мы купили руины! Правда, вскоре мы превратили их в дом. Я тогда был еще молод и неопытен, попытка создать собственный бизнес в Лондоне ни к чему толком не привела, и я решил поискать счастья в винной торговле в Париже. Мы перебрались в столицу, сняли квартиру и обнаружили, что ... в Париже нет винной торговли! То есть ее не было там в английском понимании бизнеса. Вместо среьезных негоциантских копаний там на каждом углу торчал магазинчик, который торговал всяческой винной мелочью. Естественно, что никому в этих магазинчиках я был не нужен. Я почти отчаялся, но, подумав, решил: «Если ни один из парижских бутиков не хочет взять меня на работу, значит, я должен сам купить себе парижский винный бутик». И вот одним солнечным октябрьским днем, когда мы с другом после ланча прогуливались рядом с площадью Мадлен, мы прошли мимо крошечного, но милого бутика. Я присмотрелся и объявил, что вот так и выглядит винный бутик из моей мечты.

- А что в нем было такого уж необычного?

- Ничего. Дверь и окно в центре Парижа. И главное его достоинство было в размере. Большого магазина я просто не мог бы себе позволить.... Так вот, мы стояли напротив этого магазина, и мой друг тогда сказал вдруг: «Давай зайдем и спросим, вдруг он продается?» Зашли, огляделись, спросили. И пожилая женщина, которая назвала себя хозякой, ответила, что магазин продается! Мы выяснили, что муж этой женщины, недавно умерший, пользовался репутацией очень хороего кависта. В память о нем хозяйка не решалась сразу же продавать дело молодому, неопытному англичанину – то есть мне. Тогда уже и я вступил в разговор, сказав, что готов бесплатно работать в ее магазине полгода, и если она после этого сочтет меня достойным покупателем, то продаст мне бутик. Мы тут же условились о цене, и 1 апреля 1971 года я стал полноправным владельцем LesCaves de la Madeleine. Дом 24 по улице Boissy d'Anglas.

Первое, что я решил сделать на правах кависта – дать объявление в International Herald Tribune. Оно было на английском языке и гласило: «Your wine merchant speaks English» («Ваш виноторговец говорит по-английски».) В то время в Париже было гораздо больше англоговорящей публики вообще и американцев в частности. А площадь Мадлен с ее банками и бутиками слыла эпицентром англоговорящего сообщества.

- Каков был путь от магазина до винной школы?

- В то время меня удивляло, что в Париже никто не занимался винным образованием. То есть можно было получить профессию винодела, агронома или энолога, но никто не учил азам винной науки собственно потребителя. При всем том очень многие из тех, кто жил или работал в Париже, любили вино и хотели знать о нем больше.

И вот однажды я познакомился с американцем шведского происхождения Йоном Уинротом, который тогда работал винным корреспондентом International Herald Tribune и в свободное время собирал вокруг себя небольшие группы любителей вина. Они устраивались в глубине какого-нибудь кафе, и Йон рассказывал о вине. В какой-то момент мы решили объединить усилия, а когда в конце 1972 года соседнее с моим бутиком помещение освободилось, мы его заняли, и так открылась первая в Париже винная школа, которую мы назвали «Винной Академией» – «Academie du Vin». Это было удивительно: американец и англичанин учили французов, как пить вино...

Впрочем, нашими слушателями были отнюдь не только французы. Наша дегустационнася комната вскоре стала эпицентром дегустационной активности во французской столице. Выступить здесь хотели все виноделы, которые оказывались в Париже. Да и «студенты» наши, приезжавшие из далеких стран, обязательно привозили с собой понравившиеся им образцы. Так и состоялось мое первое знакомство с впечатляющими своим качеством калифорнийскими винами. Их количество все росло, и мы пришли к идее устроить их сравнительную дегустацию, пригласив в качестве дегустаторов людей, ко мнению которых во Франции прислушивались.

- В каком году эта идея оформилась?

- Осенью 1975-го. В то время Франция готовилась отметить двухсотлетие войны за независимость США, в которой она, как известно, была союзником Штатов. Мы искали тематическую привязку для нашей дегустации, и решили, что двухсотлетняя годовщина – хороший повод, хотя я, как англичанин, праздником ее не считал.

Сначала в Калифорнию на разведку отправилась Патрисия Галахер, которая координировала проект «Винной академии», а потом, по ее следам, чтобы сделать окончательный выбор, поехал и я. Задача заключалась в том, чтобы отобрать по шесть лучших Каберне и Шардоне, избегая уже известных в то время марок – таких, как Mondavi или Beaulieu Vineyards. Мы хотели представить новое поколение «бутиковых» хозяйств, в которых видели завтрашний день калифорнийского виноделия.

Дегустация была назначена на 24 мая 1976 года. На этот день мы забронировали несколько комнат в отеле Intercontinental и заручились согласием нескольких квалифицированных дегустаторов-французов.

И вот тут наш план изменился. Изначально мы не предполагали сравнивать калифорнийские вина с французскими. Нам казалось достаточным дать серьезным специалистам попробовать лучшие образцы сегодняшней Калифорнии и обсудить их, признав уровень качества. Но выяснилось, что почти никто из членов жюри раньше калифорнийских вин не пробовал. Единственным исключением был Обер де Виллен из Romanee-Conti, женатый на девушке из Сан-Франциско. Для остальных Калифорния оставалась довольно размытым пятном на карте, где-то на Диком Западе, чуть повыше Мексики. То есть сравнивать отобранный нами «cutting edge» им было не с чем. Тогда я и принял решение добавить в дегустацию соответствующие миллезимы французских вин: белые из Бургундии и красные из Бордо. Я оповестил об этом всех приглашенных экспертов, и никто от участия в такой «слепой» дегустации не отказался.

- То есть это не было ни провокацией, ни протестной акцией?

- Нет, конечно! Я надеялся, что, может быть, по два калифорнийских вина смогут войти в пятерку лучших в каждой из двух групп. Но уж точно я не составлял эти группы так, чтобы в каждой из них победили никому тогда не известные вина, а проиграли бы вина, признанные в том городе, где я жил и работал! Надо признать, что об этих результатах никто никогда мог бы и не узнать. Хотя мы пригласили присутствовать на дегустации всех ведущих французских винных критиков, никто из них не пришел.

Из пишущих к нам тогда зашел корреспондент журнала Time Джордж Тейбер – да и то потому, что он посещал курсы «Винной академии» и был не сильно занят в тот день. Его статья под заголовком «The Judgement of Paris» вышла через неделю и стала неожиданностью для нас самих. Но вот после нее-то про нас и заговорили.

- И заговорили, кажется, очень по-разному?

- Да, слава организатора этой дегустации, стоила мне некоторых проблем. Одетта Хан из «La Revue duVin de France», например, заявила, что хочет забрать все свои дегустационные записи. Я отказал ей, напомнив об условиях, под которыми она подписалась. После этого она опубликовала статью, в которой обвиняла меня в жульничестве. В Бордо меня почти объявили persona non grata, а в Бургундии я был однажды физически вышвырнут из погребов небезызвестного хозяйства Ramonetв Шассани. Но хуже того – и, к сожалению, узнал об этом я лишь 30 лет спустя – все судьи тогдашней дегустации также подверглись остракизму, и каждого из них обвиняли в «плевке в лицо Франции».

- Тридцать лет спустя – это в 2006 году? Когда те же вина расположились в том же порядке, что и в 1976 году?

- Да, когда мы проводили подобную акцию одновременно в Лондоне и в Напе. Мы тогда предложили участие в жюри тем же дегустаторам, но лишь двое из них согласилась... Дело в том, что французы по итогам первой дегустации стали говорить, что неправильно сравнивать калифорнийские вина с французскими в слишком юном возрасте. Но окзалось, что и выдержанная Калифорния может побеждать…

- Вы открыли миру так много новых интереснейших вин. Скажите, что вы цените в вине больше всего?

- Если в двух словах, то больше всего в вине я ценю гармонию всех составляющих его аромата и вкуса. Но, отвечая на Ваш вопрос, я скажу, что мне всегда хотелось увидеть в вине его оригинальность, неповторимость. Может быть, поэтому мне нравилось открывать. Не только Новый свет: Калифорнию или Новую Зеландию... Я был первым парижским продавцом многих теперь знаменитых вин Бургундии или Роны.

- А какого открытия нам ждать теперь? Вам не интересно открыть для себя Россию?

- Отличная мысль! Надо будет приехать сюда еще раз.

1941 Родился в Лондоне

1964 Закончил Лондонскую школу экономики (London School of Economics) и поступил на работу в виноторговую компанию Cristopher & Co.

1971 Приобрел парижский винный бутик Caves de la Madelaine

1972 Открыл винную школу Academie du Vin рядом со своим бутиком

1976 Организовал в Париже сравнительную дегустацию калифорнийских и французских вин, вошедшую в историю как «The Judgement of Paris”

1982 Совместно с Christie's основал образовательный курс The Christie’s Wine Course

1988 Продал свой винный бизнес в Париже и переехал в Лондон, сконцентрировавшись на винной журналистике и консалтинге авиакомпании Singapoor Airlines.

2008 Крайне критически отозвался о фильме Рэндала Миллера «Bottle Shock» (с Аланом Рикманом в главной роли) о парижской дегустации 1976 года.

2020 Опубликовал свою последнюю книгу «Жизнь в Вине» («A Life in Wine»).