Перечитывая Владимира Владимировича...

Не так давно я провел несколько дней на больничной койке. И единственной книгой для чтения во вдруг свалившееся на меня свободное время оказался томик известного писателя, имя которого я назову чуть позже.

Дело в том, что один из рассказов, прежде прочитанный мной раньше лет так на 20 как-то без особого интереса, на сей раз поразил, словно вспышка молнии. Прошло время — а с тех пор упрямо не идут из головы эти ладно скроенные фразы, которые почему-то тревожно бередят душу. Вновь и вновь возникают «проклятые вопросы». Как же так? Почему грабли Истории, уже не раз больно бившие по нашим натруженным лбам, опять набирают амплитуду?

Впрочем, вот прямые цитаты. В них вся соль. Итак:

«... Первые его портреты в газетах, в витринах лавок, на плакатах (тоже растущих в нашей богатой осадками, плачущей и кровоточащей стране), выходили на первых порах как бы расплывчатыми, … но исподволь его облик уплотнился, его скулы и щеки на официальных фотоэтюдах покрылись божественным лоском, оливковым маслом народной любви…»

«...Напрасно меня бы стали уверять, что сам он вроде как ни при чем, что его возвысило и теперь держит на железобетонном престоле неумолимое развитие темных, зоологических, зоорландских идей, которыми прельстилась моя родина … Впрочем, я плохо разбираюсь в том, что государству полезно, что вредно, и почему случается, что кровь с него сходит, как с гуся вода…»

«...По мере роста его власти я стал замечать, что гражданские обязательства, наставления, стеснения, приказы и все другие виды давления, производимые на нас, становятся все более и более похожими на него самого, являя несомненное родство с определенными чертами его характера, с подробностями его прошлого… все кругом принимало его облик, закон начинал до смешного смахивать на его походку и жесты; в школах введено преподавание цыганской борьбы, которой он в редкие минуты холодной резвости занимался …; в газетных статьях и в книгах подобострастных беллетристов появилась та отрывистость речи, та мнимая лапидарность (бессмысленная по существу, ибо каждая короткая и будто бы чеканная фраза повторяет на разные лады один и тот же казенный трюизм или плоское от избитости общее место), та сила слов при слабости мысли и все те прочие ужимки стиля, которые ему свойственны …»

«...И, наконец, закон, им поставленный — неумолимая власть большинства, ежесекундные жертвы идолу большинства, — утратил всякий социологический смысл, ибо большинство — это он…»

Вопрос для тех, кто ещё не вспомнил: кем, когда, где был написан этот рассказ, как он называется?

Ответ: это рассказ «Истребление тиранов», он написан русским эмигрантом, гением мировой литературы Владимиром Владимировичем Набоковым. Рассказ датирован 1936-м годом, место написания (и проживания) — Берлин, откуда, впрочем, он вскоре съехал…

Кого конкретно имел ввиду Владимир Владимирович, можно только догадываться, прямых ссылок в тексте нет. Судя по времени и месту написания — наверное, он имел ввиду Гитлера. Хотя, если отталкиваться от неких авторских параллелей — возможно, Сталина. А может быть, неведомая машина времени позволила давно ушедшему писателю заглянуть прямиком в Россию первого двадцатилетия 21 века?