СМОТРЮ НА ЛИВАН, А ВИЖУ...

Президент Ливана Мишель Аун объявил о беспрецедентном экономическом кризисе в стране после взрыва аммиачной селитры в порту Бейрута.

Взрыв мощностью около 400 — 500 кг в тротиловом эквиваленте повредил жилища 300 тысяч человек, более 4 тысяч человек ранены, найдено уже 100 трупов. И это не предел. Не известно, сколько трупов под завалами рухнувшего трёхэтажного здания в порту. Пропала в полном составе бригада пожарных, первой прибывшая на место происшествия перед основным взрывом. Пропал и экипаж одного из суден, стоявшего в 400 метрах от взрыва…

Денежный ущерб оценивается в эквиваленте в 350 — 400 миллиардов рублей. Три годовых бюджета Пермского края, для понимания масштаба. Или 10% ВВП Ливана.

Но президент Аун лукавит. Сильно лукавит. Кризис Ливана начался задолго до вчерашней трагедии.

Ливан занимает 3-е место в мире по закредитованности (по отношению долга к ВВП страны, составляющему 150%). Страна ввозит ежегодно товаров на 1.5 триллиона рублей, а продаёт за рубеж — только на 250 миллиардов. Итог — долг в 6.5 триллионов рублей. И эта цифра была бы ещё больше, если бы не одно «но».

Ливан обладает гигантской зарубежной диаспорой, посылающей деньги родственникам домой. Объём переводов до кризиса составлял около 600 млрд рублей в год или почти 15% ВВП страны. Люди для Ливана — его новая нефть.

Массовая истерия и психоз, вызванные коронавирусом, парализовали мировую экономику. Сотни тысяч ливанцев по всему миру, как гастарбайтеры, оказались без работы первыми. И не только прекратили посылать деньги домой, но и сами вынуждены были возвращаться в Ливан.

Это стало той песчинкой, которая сломила хребет экономики страны. И в марте Ливан объявил дефолт по внешним долгам. Как дефолт сказывается на стране, нашим гражданам, думаю, объяснять не нужно.

Например, в день взрыва в порту Бейрута людская толпа штурмовала здание министерства энергетики страны, возмущаясь ситуацией с тарифами.

По критериям ООН, в Ливане в нищете живёт уже не менее 29% населения (просто для понимания: в России по этим же критериям ниже черты бедности менее 1% населения — осознайте глубину бедности этих 29%). Это означает, что они живут менее чем на 4 доллара США (292 рубля) в день. При этом, по оценке премьер-министра страны Хассана Дияба, по итогам мирового коронавирусного психоза за чертой бедности окажется уже 40% населения страны.

В Ливане уже наблюдается продовольственный кризис. Взрыв в порту Бейрута лишь ещё более затруднит снабжение страны продовольствием, которое, кстати, сейчас Ливан закупает в основном в России.

Ситуация существенно усугубляется гражданской войной в соседней Сирии и неурегулированностью проблемы Палестины. В результате к собственным 4 миллионам населения Ливан принимает 500 тысяч беженцев из Палестины и 1.5 миллиона беженцев из Сирии. Вряд ли такую нагрузку с точки зрения соотношения местного населения и количества беженцев имеет какая бы то ни было иная страна мира. Кстати, цифры выше по бедности приведены без учёта беженцев.

Как же Ливан докатился до такой жизни?

В 1975 — 1990 году в Ливане прошла гражданская война. Экономика «ближневосточной Швейцарии», каковой Ливан являлся до войны (Ливан был единственной рыночной экономикой региона и туда бежали от игр местных правительств в «арабский социализм» деньги предпринимателей из Сирии, Египта, Ливии, Ирака, что и привело Ливан к успеху), была подорвана, но начала довольно быстро восстанавливаться. Однако это не совсем входило в планы нескольких кланов, которые, опираясь на внешнюю поддержку (кто из Дамаска и Тегерана, кто из Эр-Рияда и Каира), не собирались восстанавливать экономику страны в широко диверсифицированном виде.

Несколько олигархических кланов получили доступ к банковскому кредиту, обеспеченному по фиксированному уже 23 года (!) курсу 1515 ливанских лир за доллар США, и начали скупать за бесценок малые и средние предприятия. Обеспечив контроль над основными денежными потоками в стране, эти несколько олигархических групп начали надувать пузырь на рынке недвижимости.

Фиксированный курс в сочетании с отсутствием валютных резервов, отрицательным сальдо торгового баланса и низкими таможенными пошлинами привели к тому, что выгодными в стране стали только два вида деятельности: строительство и перепродажа недвижимости, а также ввоз иностранных товаров. Собственное производство в целом и сельское хозяйство в частности были уничтожены.

При этом Ливан добился немыслимой концентрации капитала в стране: 0.1% самых богатых ливанцев зарабатывает больше, чем 2/3 самых малообеспеченных жителей страны вместе взятых.

Возникшую дыру в торговом балансе затыкали переводы от уехавших на заработки, а также положительное сальдо от операций по движению капитала: чередующиеся инвестиции от Саудовской Аравии и Ирана (маскирующиеся под Ирак), смотря, чей протеже руководит страной, поддували пузырь на рынке ливанской недвижимости.

И вот теперь пузырь лопнул: в 2018 году о банкротстве объявил крупнейший застройщик Ливана «Сайфко». Экономика устремилась к коллапсу. Масла в огонь подлила коронавирусная истерия. И наконец взорвался порт. А на улицы вышли десятки тысяч людей, требующих от элиты ответа за результаты 30 лет управления страной.

И здесь мы подходим к «самому сладкому».

Политическая система страны предполагает закрепление определённых должностей за определёнными религиозными общинами, каждую из которых выражает определённый олигархический клан. Независимый кандидат пробраться к государственным должностям через такой «общинно-партийный фильтр» не может даже теоретически. Естественно, при этом в Ливане также есть специально обученные люди, объясняющие, почему это хорошо, и почему это свидетельствует о «плохом партийном строительстве со стороны независимых кандидатов» и об «отсутствии запроса на независимую публичную политику со стороны населения».

В результате занятие тех или иных должностей даже формально не связано ни с компетенцией человека, ни с его поддержкой в обществе. Единственный критерий — лояльность «общине», то есть олигархическому клану.

Идеальная система для коррупционного обогащения! Получаешь должность за лояльность, берёшь взятки «по чину», «делишься со старшими товарищами» и отмываешь «нажитое непосильным трудом» через растущий пузырь на рынке недвижимости. Это сейчас были бездоказательные оценочные суждения.

Когда в 2005 году был убит премьер-министр Ливана Рафик Харири (кстати, приговор его убийцам ожидается в эту пятницу — и здесь опять же случайно происходит взрыв в порту?), добивавшийся вывода из страны сирийских войск, его вскоре сменил преемник — сын Саад (а сирийские войска покинули Ливан).

Осенью, не совладав с беспрецедентными массовыми протестами на улицах ливанских городов, Саад Харири был вынужден подать в отставку. Замену ему олигархические кланы согласовывали 4 месяца. Всё это время протесты не прекращались. И если бы не спасительный для правительства Ливана карантин, не прекратились бы и после того, как замену наконец согласовали.

Экономическая система, единственной целью которой было олигархическое обогащение при полном игнорировании долгосрочного развития страны, коллапсировала.

Политическая система целиком оторвалась от народа и ни на йоту (если букву еврейского алфавита уместно вспомнить в тексте об арабской стране) не выражает интересов людей, что заставляет их без устали митинговать на улице.

И теперь случайный взрыв аммиачной селитры, случайно хранившейся шесть лет в центре Бейрута, вследствие случайной оплошности случайного сварщика.

Видимо, «чёрный лебедь», описанный уроженцем Ливана Нассимом Талебом, должен выглядеть именно так… Во всяком случае, в Ливане.