Тайна генеральского портрета

В Щетининском переулке в Москве в старинной купеческой усадьбе расположился Музей В.А. Тропинина и художников его времени. Среди многочисленных портретов XIX века, которые хранит музей, есть изображение генерала. Его имя удалось узнать только 5 лет назад. 

В первом музейном зале  с работами Василия Андреевича Тропинина стоит на мольберте единственное исключение — небольшой портрет генерала, написанный художником Юзефом Олешкевичем между 1810 и 1817 гг. Такие портреты, которые можно было легко взять с собой в дорогу, обычно заказывали в память о дорогом члене семьи. Годы на какое-то время стёрли имя изображённого, и в попытках восстановить его назывались три разных исторических персонажа.

Часто помощником исследователя в идентификации военного портрета XVIII-XIX вв. является не внешнее сходство с реальным лицом, сильно зависящее от мастерства рисовальщика, а ордена и мундир. Награды на портрете из музея Тропинина — лента и орден Св. Александра Невского, орден Св. Владимира 1-й степени, орден Св. Георгия 3-го класса и орден Св. Анны 1 степени — говорили о принадлежности его героя к высшим чинам армейской иерархии.

Одно время считалось, что это изображение Михаила Илларионовича Кутузова, имевшего все эти регалии к 1805 г. К тому же Олешкевич точно обращался к этой теме — в Эрмитаже хранится написанный им посмертный парадный портрет полководца. Однако была в портрете-загадке одна странность.

В штормовую эпоху дворцовых переворотов правила ношения военного платья зачастую менялись при восхождении на российский престол нового монарха. Это касалось не только покроя и отдельных элементов одежды, но и причёсок. Так пудра (а по факту мука с квасом) у солдат и парик у офицеров впервые появились в русской армии при Петре I в 1730-х гг. В царствование Екатерины II на них было поставили крест, но Павел I с его любовью ко всему прусскому вернул их снова, а окончательный отказ от набелённых волос произошёл при Александре I в начале XIX в. Загадка портрета из музея Тропинина и заключалась в несоответствии «александровского» мундира образца 1808 г. и напудренных буклей, а при тщательном изучении картины угадывалась ещё и смытая позже «павловская» косичка.

Отгадка нашлась пять лет назад благодаря другому портрету с тем же образом из собрания Литературного музея Института русской литературы РАН. Он совпадал с «тропининским» и мундиром, и орденами, и чертами лица изображённого, а на оборотной стороне был подписан — «Иванъ Варфоломеевичъ Якобiй».

Удивительно, но загадочный портрет свёл вместе двух бывших соратников. Они принадлежали к разным поколениям — Якоби был старше Кутузова на 19 лет — но в Русско-турецкую войну 1768-1774 гг. оба служили в Московском легионе 2-й армии, в котором первый командовал гренадерским каре, а второй — гренадерским батальоном. Оба показали себя храбрецами, заслуженно получив за «покоренье Крыма» награды и чины. Кстати, ранение в голову, которое стоило ему глаза, Кутузов получил именно в той кампании.

Для военной карьеры Михаила Илларионовича та война стала трамплином, Иван Варфоломеевич двигался далее по административной линии, хотя как настоящий боевой генерал он не раз участвовал в военных конфликтах с мятежными народами на окраинах империи. В разные годы Якоби занимал пост Астраханского, Уфимского и Симбирского, Иркутского и Колыванского генерал-губернатора, дослужился до чина генерала от инфантерии, вышел в отставку в 1797-м и скончался в Санкт-Петербурге шесть лет спустя.

Написанный Олешкевичем портрет оказался посмертным. Очевидно, художник имел перед глазами какое-то не дошедшее до нас изображение Якоби, а мундир, который генерал не мог носить при жизни, он срисовал с натуры по незнанию.

Заказчицей миниатюры из Литературного музея была дочь генерала, по мужу Анна Ивановна Анненкова. Реальный эпизод из дальнейшей истории этой семьи знаком многим благодаря книге Александра Дюма «Учитель фехтования» и фильму Владимира Мотыля «Звезда пленительного счастья». В кино внука Якоби, декабриста Ивана Анненкова, за которым в Сибирь отправляется французская модистка, играл Игорь Костолевский, а его мать, Анну Ивановну — Татьяна Панкова.

По иронии судьбы, во второй половине 1990-х в портрете из музея Тропинина ошибочно узнавали ещё одного русского генерала, который оставил свой след в истории восстания на Сенатской площади 1825 г. — Павла Яковлевича Башуцкого. На тот момент он был комендантом Санкт-Петербурга, «за полное усердие и преданность» при подавлении бунта его пожаловали в генерал-адъютанты, а затем он вошёл в число членов Верховного суда над декабристами.

Эта версия оказалась неверной — последний из четырёх орденов с портрета Башуцкий получил уже после смерти художника. Но при поиске его фамилии в интернете до сих пор часто выдаётся портрет Якоби.