Зачем революция, если можно обойтись без этого?

Общество, где вместо того, чтобы конкурировать, люди будут сотрудничать, а равенство сменит социальное расслоение – давняя мечта человечества.

Истоки социалистической идеологии историки возводят иногда к Платону, иногда к учению Иисуса, иногда к средневековым ересям, иногда к утопистам, иногда к радикальным течениям Английской и Французской революции.

Надо отметить, что речь шла не только об идеях. Имели место и попытки воплотить их на практике. В 19 веке счет людей, пытавшихся организовать жизнь в общинах в соответствии с теориями Сен-Симона, Фурье и других социалистов-утопистов, шел на сотни тысяч.

Однако, по-настоящему массовым социализм сделал Маркс, сказавший, что капитализм обречен, а новый строй неизбежен. Кроме английской лейбористской партии все остальные левые партии Европы сформировались под сильным влиянием марксизма.

После введения в европейских странах всеобщего избирательного права в лагере произошел раскол: одни социалисты по-прежнему хотели революции, другие – начали ратовать за парламентские методы борьбы и постепенные реформы.

Зачем, мол, революция, если можно обойтись без этого.

Хотя Ленин конвенциональными методами борьбы тоже не брезговал, но в целом он оказался самым последовательным сторонником революции, который безжалостно отсекал всех, кто хоть чуть-чуть в ней сомневался. Это был, пожалуй, самый бескомпромиссный политик в истории. Обычно он не искал союзников, а обвинял их в предательстве интересов дела и избавлялся от них.

Ленин дополнил учение Маркса крайне важным с практической точки зрения тезисом о партии-авангарде. Еще в 1902 году он написал, что сам по себе пролетариат политических требований не сформулирует и биться за власть не будет, он ограничится тред-юнионизмом – борьбой за «хлеб и масло». Поэтому движение пролетариев должна возглавить партия.

Получилось вполне себе элитистское учение.

По сути, Ленин разделил людей на тех, кто к самостоятельным действиям не способен, и тех, кто их должен возглавлять.

Это не понравилось очень многим. Например, последователям Бакунина, анархистам. Они выступили против иерархий и против идеи партии-гегемона.

По сути это та же самая дискуссия, которую наши политтехнологи запустили после первого украинского Майдана и с тех пор вспоминают о ней после каждого более-менее успешного выступления оппозиции: что сильнее – сети или иерархии.

По поводу того, что сами по себе люди, без вмешательства профессиональных политиков, не сумеют сформулировать политические требования, Ленин оказался скорее прав. Масса локальных протестов в стране не политизируется. Протестующие сами с гордостью говорят, что они «вне политики» и не очень охотно взаимодействуют с политическими партиями.

Заканчивая тему выбора между парламентскими и непарламентскими методами борьбы, скажу, что Маркс не облегчил своим последователям задачи поиска ответа на вопрос, какой путь лучше.

С одной стороны он создал теорию пролетарской революции и диктатуры пролетариата, но с другой – под занавес – сказал, что в некоторых странах – там, где рабочие получили право голоса, – социалисты могут придти к власти мирным путем.

В общем, после раскола сторонники реформ и парламентских методов стали называться социал-демократами, сторонники революции же, со временем, стали называть себя коммунистами.

Многие долгое время пытались усидеть на двух стульях. Каутский (главный европейский марксист после Маркса), например, записал в Эрфуртской программе, что реформы нужны не ВМЕСТО революции; реформы – это ПУТЬ К революции. Однако, в конце концов, по мере того, как стулья стали разъезжаться, всем пришлось выбирать и большинство сторонников Каутского оказались в лагере социал-демократов...

Ленин же, как известно, пошёл другим путём...