Авторитарный тупик

Вся история России, начиная с петровских времён, по сути, представляет собой хождение по замкнутому кругу: от авторитаризма к робким попыткам либеральной трансформации и обратно. Происходит чередование долгих и беспросветных периодов реакции и подавления с крайне непродолжительной «оттепелью», когда государство несколько ослабляет удавку на шее общества и даёт некоторый простор для развития его созидательных, творческих начал. Именно в такие моменты Россия достигала наибольших успехов в различных областях жизни – науке, литературе, экономике. Но затем происходит неизбежный термидор, откат назад. Новый зажим гаек, новые репрессии, всеохватный диктат государственной машины, не знающей жалости по отношению к своим оппонентам. И продолжается это ровно до тех пор, пока гайки не слетают с резьбы, а наглухо задраенный котёл не взрывается от внутреннего напряжения. И остаётся «голый человек на голой земле», остов государства, на котором приходится заново возводить новое здание.

На протяжении последних 300 лет, начиная с реформ Петра I, Россия находилась в процессе догоняющей модернизации. В качестве образца экономического, политического и социального устройства была взята Западная Европа, и в меру своих сил Россия стремилась этому образцу следовать. Это проявлялось в различных областях, прежде всего экономике, производстве, архитектуре, бытовом обиходе. В гораздо меньшей степени это затрагивало политическую и социальную сферу, но и здесь определённые подвижки были налицо. В любом случае, Запад являлся для России примером, неким эталоном, к которому нужно стараться приблизиться, при этом, естественно, не отказываясь от своих исконных традиций и устоев, составляющих самобытность и неповторимость России. Упразднению подлежали лишь наиболее одиозные пережитки общественной жизни вроде крепостного права, неограниченного самодержавия, допотопной судебной системы, ограничения прав людей по национальным, гендерным признакам и т.д.

На протяжении этих 300 лет Россия делала несколько попыток сблизиться с Европой, стать её неотъемлемой частью. Например, был период реформ Александра II, правда, закончившийся весьма трагически – убийством царя-освободителя. Последняя на сегодняшний день подобная попытка наблюдалась в конце 80-х-90-х гг. XX в., когда российское общество искренне стремилось к построению демократического общества европейского образца, приобщению к западным нормам и ценностям. Но и тогда результат оказался плачевен. Российское общество, пережив тяготы либеральных реформ и испытав глубокое разочарование, вновь откатилось назад, к николаевско-сталинской системе координат.

Все эти 300 лет мы все, общество и государство, мучительно ищем ответ на вопрос: кто мы? – Запад или Восток, Европа или Азия. Спор, начатый западниками и славянофилами в первой половине XIX в., кажется, в той или иной форме не угаснет никогда. По крайней мере, до тех пор, пока он не отойдёт в область исторических преданий, а будет оставаться актуальным вопросом текущей повестки дня. Пока у нас будет оставаться насущной проблема поиска национальной идеи, высшего смысла существования нашего государства. Большую часть времени у нас доминируют славянофилы, которых, как правило, отождествляют с понятием «государственники». Но иногда, крайне редко и ненадолго, власть берёт на вооружение западническую концепцию, которую, как правило, реализует крайне непоследовательно и половинчато. Это удел всех либеральных реформаторов России.

Двойственность России ярко отражалась и на её внешней политике, которая колебалась между двумя противоположными полюсами. Одну, консервативно-агрессивную линию, прекрасно сформулировал министр иностранных дел Российской империи времён Николая I К.В.Нессельроде: «Угроза революций в Европе заставляет Россию поддерживать власть везде, где она существует, подкреплять её там, где она слабеет, и защищать её там, где на неё нападают». Таким образом было декларировано право России на активное вмешательство во внутренние дела других государств с целью утверждения там российских интересов. Как правило, подобная доктрина была характерна для периодов, когда в стране господствовал великодержавный шовинизм, сопряжённый со стабильным общественно-политическим и экономическим положением государства. Но во время кризисов и больших потрясений риторика и практика российской иностранной политики существенно менялись. Правители были вынуждены обращать свой взор на внутренние проблемы, отодвигая внешние дела на второй план. Так, в частности, произошло после поражения в Крымской войне, когда Александр II и его министр А.М.Горчаков провозгласили новые принципы внешней политики, основанные на невмешательстве в европейские дела и отказе от роли «международного жандарма». Фраза «La Russie ne boude pas – elle se recueille» стала нарицательной.

Последние 20 лет были периодом отката назад, построения авторитарного политического режима и консолидации общества вокруг правящей группировки. Причём этот процесс шёл достаточно противоречиво. С одной стороны, на уровне символов наблюдалось некое возвращение к советской эпохе, но, с другой стороны, в риторике первых лиц государства неизменно присутствовал рефрен о верности рыночной модели экономики, принципам свободы и демократии. Вообще, многие склонны объяснять высокую популярность Путина именно тем, что он одновременно исполнил две роли. С одной стороны, он был наследником эпохи 90-х, преемником и продолжателем дела Ельцина; с другой стороны, он был и своеобразной антитезой Ельцину – как имиджевой и стилистической, так и функциональной.

При этом неизменно нарастала агрессивность во внешней политике. Своеобразной вехой на этом пути стала Мюнхенская речь Путина, в которой он по сути объявил о том, что Россия вновь намерена вернуться к роли серьёзного международного игрока, который будет предельно жёстко отстаивать свои интересы. Русско-грузинская война 2008 г. и трагические события последних лет в Украине стали кульминацией, наиболее яркими свидетельствами того, что Россия в лице её нынешних властителей стремиться вернуть тот статус-кво, который существовал до начала 90-х гг., когда мир был разделён на фиксированные зоны влияния. Грузинские и украинские события, а также создание ОДКБ, ЕвраЗЭС и прочих интеграционных структур неопровержимо свидетельствуют о том, что РФ рассматривает постсоветское пространство как зону своих привилегированных интересов и будет оберегать её от любых посягательств со стороны Запада.

Отчасти такое развитие событий имеет схожие причины с приходом в Германии к власти нацистов в начале 1930-х гг. после недолгой Веймарской республики. Россия де-факто проиграла холодную войну, потеряла значительную часть своей территории и статус великой державы, которая вместе с США определяла судьбы мира. Вместо этого она превратилась в государство регионального значения, которое слабо влияет на глобальную повестку дня. Даже на пространстве СНГ Россия стала всего лишь primus inter pares, из безоговорочного доминанта превратилась в равноправного партнёра, который, конечно, довлеет своими размерами, амбициями, в конце концов ядерным оружием, но не может в одностороннем порядке определять формат отношений, навязывать остальным свою повестку дня. В результате у россиян демократия стала ассоциироваться с поражением, с утратой прежнего статуса и позиций.

С начала нулевых годов начался период своеобразного реванша, «вставания с колен». Правда, в основном на уровне риторики. Но большей части граждан страны это пришлось по душе. Конечно, сыграл свою роль и определённый подъём уровня благосостояния населения. Всё это позволило режиму постепенно, шаг за шагом взять под контроль все сферы жизни общества, фактически упразднив большую часть прав и свобод, завоёванных в борьбе с коммунизмом. То, что 20 лет назад казалось невозможным – ренессанс великодержавного шовинизма и авторитарных методов управления – в XXI в. стало абсолютной реальностью и нормой жизни.

По сути дела, Россия сейчас напоминает корабль без руля и ветрил, который никак не может пристать хоть к какому-нибудь берегу. Позитивная, конструктивная идея построения современного, правового и демократического государства, владевшая умами многих в начале 90-х гг., уже давно уступила место банальной тяге к обогащению, попиранию любых моральных и формальных ограничений. Одичание нравов в нашей стране, происходившее в последние годы при активном пособничестве власти, достигло ужасающего уровня. Кремль активно апеллирует к низменным человеческим инстинктам и чувствам, что позволяет ему манипулировать массами и навязывать им своё видение мира, свою интерпретацию событий и фактов. Сформировалось агрессивно-послушное пропутинское большинство, обобщённый «Уралвагонзавод», который натравливается на другую часть общества, несогласную с политикой «партии и правительства». Раздаются отдельные голоса мужественных людей, тех самых «праведников», имеющих свою точку зрения и готовых её отстаивать. Но в наших нынешних реалиях это, к сожалению, крайне опасно. Не только для здоровья, но и жизни. Пример Бориса Немцова тому порукой. Он был одним из немногих людей в современной России, имевший свои принципы и идеалы и готовый за них бороться, многое поставив на карту. Который мог бы вслед за Мартином Лютером сказать Hier stege und ich kann nicht anders – на том стою и не могу по-другому. Ведь ничто не мешало ему отойти в сторону или даже перейти в правящий лагерь, как сделали многие его бывшие соратники. Ничто, кроме совести, из-за которой он и «не мог по-другому».

И сегодня перед нами стоит сакраментальный, неизбывный вопрос – что ждёт Россию дальше? Согласно пессимистическому взгляду, будущее страны будет представлять медленную деградацию с перспективой неизбежного развала. Сторонники оптимистической концепции верят в то, что рано или поздно Россия всё же встанет на твёрдый и неизменный путь в сторону Европы, вступит в ряды свободных демократических государств. Мне лично первый сценарий кажется более вероятным.

Россия несколько раз в своей истории пыталась встать на этот самый путь демократии, и всякий раз это кончалось крахом. Достаточно вспомнить 1917 г. С марта по ноябрь того года Россия являлась самой свободной страной в мире. Но кто потом воспользовался этой свободой? Захват власти большевиками, их последующая победа в Гражданской войне и закрепление у власти были вполне закономерными. Всё это стало возможным потому, что они сумели уловить психосоциальные особенности русского народа, с его пресловутым патернализмом, тягой к справедливости, общинному устройству, жёсткой единоличной власти, с низкой правовой и политической культурой. И, как ни странно, все эти характеристики русского общества начала XX в. вполне применимы к нему и сегодня. Потому надеяться на скорую победу демократии в России не приходится.

Россия очевидно органически не приемлет западные либеральные ценности, демократы и либералы здесь всегда в меньшинстве, в качестве изгоев и париев. Объяснение этому, наверное, кроется в особенностях исторического развития страны. Ещё один важный аспект этой проблемы состоит в том, что демократические ценности воспринимаются Россией как чужие, навязанные извне, прежде всего США и Европой, которые являются её геополитическими конкурентами. Таким образом, встав на путь следования этим ценностям, Россия окажется в роли ученика западного мира и не сможет претендовать на эксклюзивную роль в мировой политике, на статус сверхдержавы. Эти же мотивы, несомненно, играли ключевую роль в XVIII-XX вв., когда Россия приняла Запад в качестве образца в отдельных сферах социально-экономического уклада, но отказывалась копировать западную модель политического устройства, становиться полноценным членом европейской семьи народов.

Очевидно, что нынешние российские власти рискуют повторить судьбу своих предшественников, так как их моральная деструкция достигла критической отметки. Крах имперского и советского правительств начинался с того, что они теряли поддержку высших слоёв общества, т.е. людей, так или иначе ангажированных с властью, и в целом наиболее состоятельных и образованных людей. Затем эти настроения шли вглубь, охватывая подавляющую часть граждан. Первая часть этой формулы уже налицо. Не за горами то время, когда и нынешняя опора режима в лице периферийных социальных групп осознает тупиковость той линии развития страны, которую ей предложил новый «великий кормчий» с мифическими 86% поддержки. Хотя и не удивлюсь, если эти цифры действительно имели отношение к действительности. Подобные рейтинги характерны для тоталитарных обществ, к которым, к глубокому прискорбию, относится и российское. В 30-50-х гг. люди в деревнях варили суп из крапивы, но не переставали восхвалять «великого вождя и учителя» товарища Сталина. Да и у нас перед глазами в сегодняшней Северной Корее происходит подобный сюрреализм. Но затем, после падения вождя, неизбежно следует его осуждение, развенчание, когда от него отворачиваются даже вчерашние самые преданные адепты. Латинская формула Sic transit gloria mundi в этих случаях предстаёт во всей красе.

Несомненно, что после краха нынешнего режима нас ожидает весьма долгий и непростой процесс «депутинизации» России с развенчанием очередного культа личности. Только на этот раз нужно будет избежать тех ошибок, которые были допущены после смерти Сталина и в начале 90-х гг. В обоих случаях осуждение преступлений прошлого не было доведено до конца, страна не прошла через полное моральное очищение. Это сделало возможным рецидив советских авторитарных практик в общественно-политической жизни страны, и, что ещё хуже, в сознании миллионов людей. И пока не будут окончательно, официально, «во весь голос» осуждены все грехи и пороки нашей истории, прежде всего сталинизм и все советские преступления в целом, наше общество будет обречено на хождение по одним и тем же граблям, и мы будем продолжать жить в «стране невыученных уроков». И платить за это непомерную цену.

Сегодня Россия находится в ситуации резкого, драматического противоречия между своими глобальными амбициями и текущим реальным потенциалом. И эта коллизия, вероятно, будет одним из ключевых факторов, опосредующих возможное будущее страны. И от того, будет ли найден выход из этой ситуации, зависит будущее страны и каждого из нас.