90-е: свет и тени

Мы привыкли мыслить стандартизированными клише, которые подчас намертво сращиваются с теми или иными явлениями и событиями. Так проще. Не нужно самому думать, анализировать, приходить к каким-то своим выводам. Гораздо проще брать готовое, чаще всего даже не задумываясь, насколько оно соответствует реальности. И на основании этих готовых клише мы выносим свои чёткие и безапелляционные суждения: вот это хорошо, а вот это плохо. И сдвинуть нас с занятой позиции, как-то переубедить почти нереально, ибо эта позиция обуславливается не логическими доводами и аргументами, а набором штампов, которых мы придерживаемся. Т.е. мы имеем дело не с «рацио», а «эмоцио». И доводы рассудка здесь обычно бессильны.

Между тем, чёрно-белая, дихотомическая картина мира обычно упрощает, искажает видение реальных явлений и процессов, сводит их двум крайним, полюсным характеристикам, коими они далеко не исчерпываются. Мы склонны к категоричным оценкам, и зачастую любим поделить всё и всех на добро и зло, хороших и плохих, правых и виноватых. Но здесь можно вспомнить Сергея Довлатова, который в своём романе «Компромисс» писал: «В этой повести нет ангелов и нет злодеев… Нет грешников и праведников нет. Да и в жизни их не существует». На мой взгляд, сводить какое-либо сложное, многоплановое явление к одной характеристике в корне неверно. Хотя человек по своей природе всегда стремится к упрощениям.

Понятно, что 90-е гг. мы рассматриваем прежде всего через призму личности Бориса Николаевича Ельцина. Личности сложной и неоднозначной. Будучи по многим параметрам антиподом Михаилу Горбачёву, он вместе с тем в значительной степени повторил его путь, придя к власти под овации и уйдя от неё под всеобщую хулу и проклятья, с едва ли не отрицательным рейтингом.

По сути дела, Ельцин просто оказался в нужное время в нужном месте. Его опыт волевой публичной политики, его желание и умение всячески эксплуатировать вождистки-лидерский тип власти были очень уместными и востребованными в момент, когда советская система рушилась на глазах, а политика стала делаться не в узких кабинетах, а на улицах и площадях. Ельцин был человеком с весьма смутными, аморфными и лабильными (неустойчивыми) идеологическими установками. Он с невероятной даже для того времени быстротой прошёл путь от коммуниста-ленинца до ярого демократа и рыночника. Зато он обладал большой волей и жаждой власти, и для её достижения не гнушался использовать любые лозунги. В этом, к слову, Ельцин напоминал Владимира Ленина, который также обладал огромной волей и был абсолютно сосредоточен на достижении своей цели – захвата власти. И Ленин также не отличался идеологическим догматизмом, сообразуя свои текущие программные установки с политическим моментом. Что в конечном итоге и принесло ему и его партии победу. Этим же путём пошёл Ельцин (даже пресловутый броневик был задействован), и также победил. Кроме того, нельзя не отметить, что в большой степени действия Ельцина носили характер мести Горбачёву и всей высшей партийной номенклатуре, которая устроила ему настоящую травлю после его выступления на Пленуме ЦК в октябре 1987 г.

Медаль имеет две стороны. Любое явление или феномен имеет свои положительные и отрицательные стороны, свои свет и тени. В полной мере это относится и к 90-м гг., которые несправедливо марать только чёрной краской.

Если говорить о свете, то, на мой взгляд, он заключается в следующем. Искренне ненавидя Горбачёва, Ельцин сохранил главные его завоевания – демократию и свободу. Мы могли читать, смотреть и говорить, что хотим. Ездить, куда хотим. Голосовать, за кого захотим. Проблема только в том, что уровень нашей политической культуры оказался ниже уровня открывшихся возможностей. Но в этом не Ельцина нужно винить. И не 90-е гг. вообще.

При всей своей экономической малограмотности, непоследовательности, неумении мыслить стратегически, Ельцин понял, что будущее – за свободными рыночными отношениями, дал санкцию на болезненные, но необходимые реформы. Именно ему мы обязаны тем, что стал невозможен возврат к экономике очередей, тотального дефицита и низкого качества. До сих пор многие клянут Гайдара, «бандитскую» приватизацию и т.д. Да, многое можно было сделать иначе, но общий вектор так или иначе был правильный. И единственно возможный.

С тенями проще. Они, как ни странно, виднее. Этот перечень общеизвестен: распад единого государства, падение уровня жизни, обвал целых отраслей промышленности, разгул преступности, обострение межнациональных отношений. Сосредоточив самодержавную по объёму полномочий власть, Ельцин не сумел использовать её, чтобы смягчить муки переходного периода, предотвратить эрозию социальной инфраструктуры, сохранить у людей надежду. 90-е ассоциируются с разгулом бандитизма, криминальным разборками, нищенскими зарплатами и пенсиями, которые, к тому же, выплачивали с перебоями, отсутствием стабильности и уверенности в завтрашнем дне, «новыми русскими» и т.д. И всё это правда. Переходный период действительно получился слишком уж болезненным, мучительным, противоречивым. Это было время утраты морально-нравственных ориентиров, когда всё покупалось и продавалось, когда резко девальвировалась ценность человеческой жизни, когда возобладал закон джунглей – кто сильнее, тот и прав. И, в общем-то, неудивительно, что российское общество, пережив подобную шоковую терапию, утратило весь свой перестроечный, революционный романтизм и перешло на охранительно-консервативные позиции. То же самое произошло после революции 1917 г., ничего нового. Но стало ли нам лучше, выиграли ли мы от отказа от революционной романтики. Я убеждён, что нет. Ни тогда, ни сейчас.

Говорят, что на ошибках учатся. Мы, увы, как правило этого не делаем. Но хочется верить, что в следующий раз мы уже будем более подготовленными к тому, чтобы максимально разумно распорядиться своей свободой и не променять её на чечевичную похлёбку порядка, спокойствия и уверенности, за которыми на самом деле скрываются застой, насилие, деградация и утрата веры в лучшее будущее. Надеюсь, именно так и будет.