Животные чувствуют?

Собака Хрисиппа

В Древнем мире философы также не могли прийти к единому мнению о наличии сознания у животных. Одним из аргументов в этом споре стала притча о собаке Хрисиппа. Приписываемая философу-стоику III в. до н. э. Хрисиппу, притча рассказывает об охотничьей собаке, которая, преследуя добычу, добежала до перекрестья трех дорог. Не почуяв запаха добычи на первых двух, собака не задумываясь выбирает третью, очевидно следуя силлогизму «А или В или С. Не А и не В, следовательно, С». Такие случаи проявления животными способности к логическому мышлению не убедили позднейших философов, многие из которых утверждали, что именно способность мыслить отличает человека от животных. Декарт особенно пренебрежительно относился к животным, считая их примитивными биологическими машинами, лишенными всякого подобия интеллекта. Один из основателей утилитаризма Иеремия Бентам первым предложил считать, что способность испытывать страдания является критерием разумности и помещает животных в область морали, — именно этот аргумент чаще всего используется в дискуссиях о правах животных. Согласно Бентаму, «вопрос не в том, “могут ли они думать?” или “могут ли они говорить?”, а “могут ли они страдать?”».

Мы можем определенно заявлять, что животные не умеют говорить, но во всем остальном мы не столь уверены.

Ответ на вопрос, чувствуют ли животные боль, и более общий вопрос о сознании у животных имеет прямое отношение к таким насущным проблемам:

• имеем ли мы право использовать миллионы крыс, мышей и даже прима- тов для медицинских исследований, тестирования косметики и т. д.?
• имеем ли мы право уничтожать кротов и других так называемых парази- тов ядом, газом и другими способами?
• имеем ли мы право истреблять в массовом порядке коров, куриц и т. д., чтобы обеспечить себя пищей? Что происходит в головах у животных?

Большинство философов согласны, что наличие сознания (особенно способность чувствовать боль) критически важно для определения того, насколько применима к животным мораль. Если мы признаем, что живот- ные чувствуют боль и что причинять боль аморально, мы должны принять и то, что не имеем морального права причинять боль животным. При более подробном рассмотрении вопроса, например в попытках найти возможные оправдания для причинения боли животным, проблема становится почти неразрешимой. Есть ли у животных чувства, мысли, убеждения? Могут ли они рассуждать? К сожалению, о сознании животных мы знаем очень мало. Нам и о человеческом сознании известно не так уж много. Мы даже не знаем наверняка, испытывают ли другие люди такие же чувства, что и мы; не можем с абсолютной уверенностью утверждать, что другие люди вообще что-либо чувствуют. Неудивительно, что в случае с животными ситуация ничуть не лучше (если не хуже).

Метод аналогии

В обоих случаях — и с разумом животных, и с сознанием других людей — мы лишь можем провести аналогию с нашим собственным разумом. Млекопитающие реагируют на боль примерно так же, как люди: пытаются прервать контакт с источником боли, издают крики боли и ярости и т. д.
Физиологически нервные системы всех млекопитающих в общем похожи; найдены генетические и эволюционные параллели. Учитывая все эти сходства, резонно предположить, что и субъективный опыт будет до некоторой степени похож на наш. И чем ближе сходство в физиологии и других аспектах, тем вероятнее сходство субъективного опыта.

Воспользовавшись методом аналогии, мы способны установить сходство между сознанием человека и некоторых животных, но как далеко мы можем зайти? Субъективный опыт животного наверняка тесно связан с образом жизни и средой обитания, к которой вид адаптировался в процессе эволюции. Как отметил Томас Нагель, мы не имеем ни малейшего представления, каково на самом деле быть летучей мышью или любым другим животным. Эта проблема стала еще очевидней с появле- нием лингвистического подхода, который доминировал в философии разума
в ХХ веке. В соответствии с ним наше сознание определяется или регулируется в основном языком, а мысли обязательно выражаются, даже не будучи высказанными в словесной форме. С этой точки зрения у не-говорящих животных вообще не может быть никаких мыслей. В последние годы позиция сторонников лингвистического подхода несколько смягчи- лась, и многие философы допускают, что у некоторых животных могут быть мысли, пусть и простые.

Мы можем с достаточной уверенностью предполагать, что и как чувствуют наши ближайшие родственники — человекообразные обезьяны; в случае более дальних родственников — млекопитающих, например, крыс и кротов — наши предположения будут уже не так надежны. В случае с другими позвоночными (птицами, рептилиями, амфибиями, рыбами) попытка провести аналогию с собственным опытом еще менее убедительна, но все равно правдоподобна; и определенно сомнительна, когда речь заходит о беспозво- ночных (насекомых, слизнях, медузах). Это не значит, что такие животные совершенно лишены разума, не чувствуют боли, но пытаться создать представление об их реакциях по аналогии с нашими собственными, по меньшей мере, неосторожно. Проблема в том, что нам не известен способ понять, что происходит у них в голове.

Опыты над животными

Вопрос о допустимости с точки зрения морали экспериментов над животными может быть рассмотрен с двух сторон. Во-первых, правильно ли обращаться с животными как со средствами для достижения наших целей; этично ли причинять животным страдания (если они вообще могут их испытывать) и ущемлять их права (если у них вообще есть права), чтобы помочь развитию человеческой медицины, проверить действенность новых лекарств и так далее. Это лишь один из аспектов серьезной проблемы — моральной позиции, которую мы должны принять по отношению к животным. Другой подход, более практичный: проверять токсичность продукта на мышах стоит (если признать, что это вообще допустимо с точки зрения этики), только если мыши и человек достаточно близки физиологически, чтобы результат такой проверки был актуален для человека. Проблема в том, что второй, практичный, подход оправдывает и стимулирует использование более развитых животных, таких как человекообразные обезьяны и другие приматы, поскольку физиологически они определенно ближе к человеку; но именно опыты над такими животными и являются самой сложной этической проблемой.